Ответственность хирурга.

В продолжение темы "врачебной ошибки", возможной ответственности врача при профессиональной деятельности стоит отметить, что данный вопрос является, пожалуй, вечным в медицины в целом и хирургии в частности. Публикации прошлых лет, несмотря на свой возраст, являются актуальными и по настоящее время. Вашему вниманию представляется классическая статья Бориса Константиновича Финкельштейна, опубликованная почти 90 лет назад.

Ил.1 Борис Константинович Финкельштейна,

"Об ответственности хирурга"

Проф. Б. К. Финкельштейн.

Журнал теоретической и практической медицины 1930 № 4

"Позвольте мне остановить ваше внимание на вопросе, который имеет большое значение и тесно связан с нашей деятельностью. Я имею в виду ответственность, лежащую на хирурге, растущую и увеличивающуюся вместе с ростом хирургического искусства, в силу чего работа хирурга становится тем труднее, чем шире его опыт и чем сильнее его авторитет. Знаменитый Вergmann говорил: „Die Verantwortlichkeit des Arztes wachst mit seiner grosseren Kunst und so wird auch unser Beruf nicht leichter sondern schwerer, je grosser unsere Macht uber die Krankheit wird".

Эти слова глубоко правильны.

В обществе существуют два течения: с одной стороны, сознание или признание наших успехов, укрепляемое каждый день новыми примерами, признание могущества хирургии, растущее доверие к ней, высокая оценка ее заслуг при всякой удачной операции, с другой стороны—жестокие нападки, строгие беспощадные суждения, готовность верить в бесполезность всякой неблагополучно кончившейся операции, некомпетентная критика результатов, резкие, неодобрительные комментарии по адресу хирургов.

Чем объясняется такая двойственность отношения? Играют тут роль многие обстоятельства. И изящная литература и театр дискредитируют хирургов созданием и описанием типов антипатичных, недостойных преступных хирургов. Текущая ежедневная пресса с особой готовностью подхватывает и распространяет сообщения о наших ошибках и несчастиях. Непроверенная жалоба на хирурга, попадая на страницы газет, быстро превращается в сенсационное дело, о котором, впрочем, скоро забывают, но которое все же оставляет тяжелое подозрение и неизгладимые следы глухого недоверия в некритических умах.

Второе обстоятельство, играющее большую роль в подрыве авторитета хирурга и сеющее семена глубокого недоверия – это недоброжелательное отношение хирургов друг к другу, взаимная, резкая, беспощадная критика, личные столкновения на почве профессиональной ревности, создающие в обществе неуважение к хирургам. Кто из нас станет отрицать, что в тесном кружке, а иногда и на открытых широких собраниях мы не критикуем жестоко и сурово и моральные и профессиональные качества наших коллег. И, если мы так относимся друг к другу, то можно ли всегда ожидать тактичного и уважительного отношения со стороны людей, совершенно чуждых нашей профессии. Ясно, что чем меньше друг к другу, тем сильнее подозрение, недоброжелательство, и вражда со стороны других и чем меньше нас будут уважать, тем охотнее и сильнее нас будут обвинять в самых невероятных и неправдоподобных преступлениях.

Знаменитый Зола в одном из своих романов «Fecondite» так описывает хирурга Gaude’a: «он спокойно вскрывает брюшную полость, как чемодан, заглядывает в нее, удаляет все, что нужно и также спокойно закрывает. Он особенно гордится блестящим успехом при опасных операциях, применяемых с большим риском на бедных женщинах его клиники; о нем постоянно говорят в журналах и он демонстрирует всем и каждому без различия всех своих оперированных, что побуждает женщин попытать у него счастья, хотя он холостит женщин, как кроликов и это не вызывает в ни угрызений совести, ни морального отвращения".

Приблизительно такие же или еще более антипатичные или прямо преступные типы описаны в романах современных писателей (Camille Pert, Andre Couvreur). О герое романа Andre Couvreur говорит: «l' operation reussisait toujurs, mais la mort succedait souvent a l' operation».

Один раз, по описанию автора романа, у хирурга умерло последовательно семь человек, но зато молодой оператор изучил новую (?) операцию аппендицита. Тот же хирург по имена Caresco оперирует умирающую от туберкулезного менингита девочку и, когда мать оперированной с отчаяния бросается вниз головой со 2-го этажа, безжалостный Caresco спокойно отдает ассистенту распоряжения о приготовлении ко второй операции матери по поводу образовавшегося вследствие падения у матери перелома основания черепа.

В другом романе описывается хирург, который насилует девочку в состоянии каталепсии и затем под предлогом существования у изнасилованной фибромиомы удаляет у нее матку, чтобы скрыть следы своего преступления. Идея, руководившая автором и благородная и гуманная. Couvreur хотел подчеркнуть опасность, проистекающую от бесконтрольного распоряжения жизнью и смертью в руках преступного дипломированного врача, Но преувеличение, сгущение красок, неправдоподобность описываемого лишает описание морального и художественного значения, придавая ему характер клеветы, а с другой стороны — создает в умах читателей незаслуженное недоверие к деятельности хирурга.

Очевидно, бросающаяся в глаза тесная связь неблагополучного исхода с произведенною операцией особенно в доантисептические времена, когда ничтожное вмешательство могло быть причиной тяжелой катастрофы, отразилось в литературе в форме афоризмов, переходивших от поколения к поколению.

Еще у древних римлян мы находим знаменитое изречение, принадлежащее Плинию и характеризующее хирургов, как людей, могущих безнаказанно совершать убийство. Плиний говорит о «jus impune occidendi chirurgorum». В средние века Montaigne говорило хирургах “lе sоlеil eclaire leur success et la terre cache leurs fautes”. В правительственных актах дореволюционной Франции есть, как утверждает Forgue, характеристика врачей как особо привилегированного сословия, которому можно позавидовать, ибо оно никогда не слышит упреков от своих жертв.

Это напоминает нам известную эпиграмму: Нет, ни один больной не скажет обо мне, что недоволен мной. Конечно, думал я, никто того не скажет. Смерть всякому язык закажет.

Вспомните знаменитую французскую надгробную запись „ Ci gît par qui tant d’autresgisent”, надпись, которую по отношению к современным хирургам, надо переделать в „Ci gît par qui tant d’autres vivent”. Вспомните, наконец, знаменитую комедию Мольера “Medecin malgre lui”, где устами Сланарелля автор говорит о врачах, как наиболее выгодно поставленных ремесленниках, которые в противоположность сапожникам могут безнаказанно изрезать человека.

Позвольте мне поставить перед вами три вопроса:

1) Каковые те правовые основы, на которых покоится преследование хирургов в уголовном или гражданском порядке;

2) Каков характер наиболее изученных и наиболее встречающихся случаев, подлежащих рассмотрению юридических инстанций;

3) Является ли хирург ответственным за все свои хирургические деяния.

Гражданский кодекс гласит, что всякое действие, причиняющее другому вред, обязует совершившего исправить ошибку. Всякий отвечает за вред, причиненный не только поступком, но и небрежностью или неблагоразумием. Но между хирургом и больным контракт не заключается. Раз отсутствует договор, то достаточно самой легкой ошибки, чтобы возложить на хирурга обязательство возмещения. Можно заключить договор и возложить на хирурга ответственность только за тяжелые ошибки. Но тут то и возникает вопрос, как определить характер и размеры последних. На практике суд может, в силу принадлежащего ему права оценки действий хирурга, основать свое решение вне и независимо от всяких научных теорий на просто констатировании факта неосторожности, небрежности, неосмотрительности. Получается ответственность двойная и в гражданском и в уголовном порядке. Но где начинается ошибка, чем она определяется, существуют ли градации ошибок, подобно старому и смешному делению грехов на простительные и смертельные. Можно ли на научной базе построить лестницу легких, средних, и очень тяжелых ошибок. Ошибки, как мы знаем, возможны от неосторожности, невнимания, небрежности, несоблюдения правил, неумения. Но на практике допустимы самые широкие толкования, ведущие к несправедливым и подчас тяжким обвинениям. Достаточно неправильной презумпции, недоброжелательного или пристрастного совета, неосторожного слова или замечания коллеги, желания получить с хирурга денежное вознаграждение, ошибочной оценки результатов, особенно у людей воображающих себя компетентными в решении медицинских вопросов ---- и дело начато. Так было, например, возбуждено цело по инициативе члена бакинского окружного суда по поводу смерти ленкоранского нотариуса после операции удаления саркомы РУКОЯТКИ грудины. Родственники покойного желали получить от хирурга солидную сумму в З0 000 рублей и пишущего эти-строки держали год под следствием, пока не выяснилось путем экспертизы с участием бакинских и московских патологоанатомов вся необоснованность обвинения.

В громадном большинстве случаев дело кончается оправданием, но моральный и материалы вый ущерб велик и невознаградим. Судебное разбирательство иногда тянется годы, как и случае, о котором говорит Forgue, где за укорочение конечности на 1 снт. после перелома костей голени судебное дело продолжалось три года и окончилось в последней инстанции оправданием обвиняемого.

Закон предоставляет суду право широкой квалификации поступка, совершенного якобы по незнанию, неопытности, по неосторожности. Приговор часто выносится под давлением общественного мнения, при недостаточной, неполной, несовершенной и нередко пристрастной экспертизе, при участии самого судьи в решении научных вопросов. Не всегда и не все судьи умеют остановиться на той черте, где кончается юридическая компетенция и начинается область чистой науки, куда могут проникнуть только посвященные. В 1835 году известный хирург Франции Thoret-Noroyпривлечен был, как передает Forgue, к суду за ранение плечевой артерии при кровопускании, следствиям чего была аневризма и ампутация. Дело прошло по всем инстанциям и в конце концов верховный прокурор Dupin заявил: ,, в вопросах чисто научного характера о способах лечения, его последствиях, необходимости операции, ловкости или неопытности хирурга решение принадлежит только людям науки. Когда станет ясным, что допущена явная небрежность, легкомыслие, что проявлено глубокое невежество, тогда ты судьи вправе вынести обвинительный приговор". Этими словами правильно оценивается роль судебного трибунала, пределы и границы чисто медицинских научных вопросов. Обязанность экспертов — обсудить все условия совершения профессиональной ошибки, все трудности, которые пришлось преодолеть хирургу, всю обстановку его деятельности, а суд обязан отвести научной экспертизе всю широту и глубину толкования и объяснения проделанной хирургом работы, дабы обеспечить правильность выносимого приговора.

Теперь разберем те случаи, или вернее, те условия, когда особенно часто и с большой яркостью возникает вопрос об ответственности хирурга. Сюда можно отнести вопросы о праве оперировать, о смертельных исходах в зависимости от анестезии, об осложнениях вследствие нарушения асептики, о плохих результатах при лечении переломов и совершение так называемых технических ошибок.

Можно ли оперировать больного без его согласия или согласия тек, кто отвечает за больного? Как правило — нет, отвечаем ты, но иногда — да. Знаменитый хирург Dechampes быт привлечен к суду за ампутацию конечности ребенку без согласия родителей. Ампутация спасла ребенку жизнь. После долгой судебной волокиты — оправдание. Во Франции до сих пор не отменен нелепый закон, запрещающий оперировать жену без согласия мужа. Французские хирурги сплошь и рядом нарушают этот закон и нередко попадают под суд, который, в конце концов, их оправдывает. Trousseau был отдан под суд за трахеотомию, произведенную для спасения жизни больного ребенка, Delore за операцию над душевно-больным и суд, приняв во внимание необходимость и спасительность операции оправдал обвиняемых, став на гуманную точку зрения, а не на букву закона. И, я думаю, каждый из нас, видя ребенка погибающего от стеноза гортани, рискнет сделать операцию, чтобы спасти человеческую ЖИЗНЬ даже под страхом судебной ответственности за неразрешенное буквой загона деяние, памятуя знаменитое изречение одного из блестящих представителей медицины Hufеland’a:

«Когда больной в опасности, рискуй всем, чтобы его спасти, даже твоей репутацией».

Вопрос об ответственности за роковые исходы при анестезии старый, столетний, и досихпорнеразрешенный. Кто из нас не был под судом и следствием за смерть от наркоза. Я лично был три раза. Кто из нас русских хирургов не знает и трагической смерти профессора Коломнина, сошедшего добровольно в могилу вслед за жертвою ошибки (отравление кокаином), происшедшей в его клинике. Какой шум подымается и в прессе и в обществе по поводу всякой внезапной смерти от наркоза. А именно здесь, в громадном большинстве случаев вина не хирурга. В средине прошлого столетия в Париже умер от наркоза (хлороформа) больной, оперированный по поводу атеромы. Дело и приговор: 50 золотых франка штрафа, так как хлороформ может быть применен только при тяжелых операциях. В суд в качестве частного защитника явился знаменитый Velpeau. Его страстное, пламенное, театральное, французское красноречие победило: „В ваших руках, судьи, будущее хирургии. Вопрос этот интересует весь мир больше, чем обвиняемого. Если вы осудите хирурга, никто из нас не согласится применять больше хлороформ. От вас зависит - будут ли операции впредь производиться без боли или без наркоза". Прокурор отказался от обвинения, подсудимый был оправдан. В таком же смысле высказался в прошлом столетии и верховный суд в Англии по поводу нашумевшего случая смерти от хлороформа: „Хирург не ответственен за смерть от хлороформа, если не была сделана грубая ошибка". Но в 1905 году в Англии опять возник громкий процесс по поводу смерти больного, погибшего от хлороформа при исследовании пораженного плечевого сустава. Суд признал хирурга виновным в том смысле, что больной не был осведомлен об опасности хлороформирования. Высшая инстанция, в конце концов, оправдала обвиняемого.

Мы знаем, как трудно, а подчас и не возможно определить причину смерти при анестезии, мы видим, с какою настойчивостью, с каким непобедимым упорством наука ищет, но не находит совершенно безопасного анестетического средства, мы знаем, что ни количество, ни применение того или иного прибора, ни умение давать наркоз, ни удостоверенное клиническим исследованием хорошее состояние внутренних органов не гарантируют нас от рокового исхода.

Опасность усугубляется тем, что при известных условиях требуется срочное, немедленное вмешательство и анестезия в силу необходимости поручается не квалифицированным в этом отношении работникам. Наша ответственность конечно, здесь особенно сильна, сугубая осторожность, тщательная подготовка, тонкое умение абсолютно показаны; то, если, тем не менее, произошла катастрофа, то юридически мы не ответственны и весь шум, подымаемый в таких случаях только вреден, усиливая неосновательные опасения, удерживая робких от необходимой операции, создавая вокруг деятельности хирурга нездоровую нервную обстановку.

Несчастия, связанные с нарушением асептики, встречаются не редко, но далеко не всегда их можно поставить в вину хирургу. Опьяненные успехами асептики лидеры хирургической науки, стоявшие особенно на рубеже двух эпох до антисептической и антисептической, верили в возможность полного уничтожения гнойных, роковых подчас осложнений, сводивших прежде к нулю результаты самых блестящих операций.

Volkmann говорил: «прежде хирург, сделавший операцию, уподоблялся землепашцу, который обработал свое поле и ждет с покорностью жатвы, сознавая свою беспомощность в борьбе со стихиями, как град, буря, холод. Но теперь хирург, это художник, который, зная твердо биологические законы, ответствен за свою работу. В хирургии нет счастья, нет случайности, условие успеха — в принимаемых предосторожностях, в тщательной технике, в последовательном уходе. Несомненно, существуют и теперь бедствия, которые невозможно ни предвидеть, ни предотвратить и которые разрушают совершенно неожиданно результаты самых блестящих операций. Они напоминают нам о необходимости строжайшего соблюдения правил асептики, об условиях сопротивления организма, они указывают нам границы нашего оперативного вмешательства, определяемые тяжестью и степенью заболевания».

Другой, более близко к нам стоящий по времени своей работы, один из самых видных создателей учения об асептике Веrgmann говорит в своих письмах: «Мы стали теперь настолько уверены в своих успехах, мы строим и рассчитываем, опираясь на законы асептики, с таким спокойствием, что не колеблясь возлагаем на себя полную ответственность за все неудачи и ошибки. Рожа и флегмона, когда то уничтожавшие неожиданно без всякой вины со стороны хирурга результаты его лучших операций, перестали быть теперь неизбежным спутником хирургических операций, а смертельным грехом (Тodsunde) самого хирурга".

Так ли это? Да, но в известном смысле и с большими ограничениями. Сам Bergmann испытал, как сообщает его ассистент Кonig, ряд тяжелых роковых неудач вследствие неожиданных, бурных нагноений и современная хирургия, при всем ее блестящем развитии, не свободна от тяжелых осложнений после-операционных ран. Как ни звучат гордо слова того же Bergmanna„nicht mehr еin glucklicher оder unglucklicher Spieler, ein fur den Wundverlauf verantwortlicher Kunstler ist derChirurg, der mit seiner Наnd seinem Коnnen denErfolg bestimmt und das Schicksal des Verwuudeten regiert", но, увы, на деле это далеко не так. Вспомните неотложные операции с их неизбежным нарушением асептики, вспомните неожиданные открываемые во время операции гнойники, примите во внимание невозможность полного обеззараживания рук и кэтгута, скученность больных, соседство неасептических больных с септическими, недостаток белья и материала, несовершенство устройства операционных и перевязочных, переутомление персонала и самого хирурга и Вы легко поймете возможность неасептического течения чистых операций, что наблюдается в лучших клиниках и у самых блестящих техников. И здесь, как и при анестезии, ответственность, лежащая на хирурге велика, но в отдельных случаях при всех мерах предосторожности, нагноение может вспыхнуть и уничтожить не только эффект операции, но и унести больного. С обвинениями хирурга в нарушении асептики нужно быть очень осторожным и взвесить все условия его работы, прежде чем взвалить на него тяжкое обвинение в заражении больного. Вспомним знаменитый процесс Braunschweig'скаго хирурга Seidel'я, которого обвинили и смерти оперированных им больных, вследствие заражения. .Seidel покончил самоубийством. Трагический конец повлек за собою судебное разбирательство, которое тянулось 2½ года после смерти обвиняемого и кончилось полным признанием его невиновности. В деле принимали участие в качестве экспертов патологоанатом Benecke, хирурги Вraun, Bramann, Bergmann, и все жестокие, злые, поведшие к самоубийству обвинения, исходившие от нерасположенных к своему шефу ассистентов, оказались несостоятельными, ложными, рассеявшимися при свете научной критики и добросовестной экспертизы. Честь обвиняемого была восстановлена, но жизнь прервалась, как оборвалась жизнь нашего ленинградского хирурга Стуккея, убитого родственником оперированной им и погибшей от операции аппендицита женщины.

При лечении переломов возникали сотни дел. Forgue приводит ряд случаев, где присуждены были к уплате большого штрафа видные французские хирурги. Наибольшее число дел возникало по поводу неправильного сращения костей. А между тем, большинство обвинений совершенно необосновано, так как даже при лучших условиях и самом тщательном отношении к пострадавшим, мы не можем добиться идеального положения осколков, особенно при переломах бедренной кости. Радиография и радиоскопия были невольно причиною многих необоснованных требований. Самый знаменитый в этом отношении судебный процесс относится к английскому хирургу Lynn Thamas’у (ограничение подвижности ручной кисти, вследствие перелома костей предплечья),которого присудили куплате 2000 рублей золотом, несмотря на протест всех хирургов Англии, и, несмотря на присоединение к этому протесту парижского хирургического общества.

Что касается технических ошибок, то по этому поводу возникали сотни процессов, кончавшиеся почти во всех случаях полным оправданием. Формулировка оправдания сводилась в большинстве случаев к следующему: „суд не может определить показаний к операции, правильность примененной техники, значение данного способа по сравнению с другими. Это дело экспертов. Но, если экспертиза докажет, или если для всякого здравомыслящего человека, независимо от различных дебатируемых теорий, станет ясно, что совершена грубая ошибка по небрежности, по невежеству, по незнанию того, что должен знать хирург-профессионал, то вина хирурга считается доказанной".

Очевидно, что хирург должен соразмерить предпринимаемые операции со своими ресурсами, своей подготовкой, своими знаниями, своим опытом, своею ловкостью и находчивостью. Правда, эта осторожность, эта хирургическая мудрость дается хорошей школой и длительным опытом, а не изучением литературы и теми схематическими рисунками, которые своей простотой и наглядностью толкают молодых хирургов на путь рискованных и опасных операций.

Но, с другой стороны, даже у самых опытных и осторожных хирургов бывали, есть и будут большие несчастья, которые давали бы право обвинять в неумении оперировать, если бы хирурга не защитила приобретенная им ранее репутация.

Современная хирургия с ее тонкими, углубленными методами исследования и сложными методами операций, требует такого подъема, такой затраты нервной энергии, такой воли и решимости, которых не знали наши предшественники.

Забытые пинцеты и тампоны особенно потрясают общественное мнение. Крики - распни его — раздаются со всех сторон. А между тем, кто знает трудности некоторых операций, неизбежность кровотечения при них, истощение нервной энергии и усталость к концу операций, тот поймет и простит эти страшные ошибки, которые иногда стоят больному жизни. Я не представляю себе ни одного, много оперировавшего хирурга, с которым не случилось подобное несчастье, не смотря на все принятые меры предосторожности. Горе хирургу, который опубликовывает только свои триумфы. Для пользы других нужно иметь смелость сознаться в своих ошибках, что будет служить, по словам,Forgueta „une protection pour les praticiens places dans les conditions les plus obscures et un moyen d’obtenir justice legale”.

Это сознание своих ошибок должно быть перед глазами экспертов и инспирировать их компетентное и благожелательное суждение по отношению к тем людям, которые спасли в тысячу раз больше жизней, чем погубили своими злосчастными и невольными и неизбежными ошибками. Знаменитый гинеколог Duhrssen во время вагинофиксации должен был из-за кровотечения произвести влагалищное удаление матки. Начался процесс, который тянулся с 1899 по 1905 год. Верховный суд в Лейпциге, в конце концов, оправдал Duhrssen'а, но первые инстанции его жестоко осуждали, несмотря на протест таких авторитетов, как Czerny, Wirkel, Schauta, Gusserow, Landau. Технически все было сделано правильно, но больная скрыла свой возраст (указано 42 года вместо 45) и требовала операции, восстанавливающей ее способность к деторождению. Чтобы оценить с совершенною точностью неотложные, внезапно вновь выплывшие показания к другому вмешательству в течение задуманной по определенному плану операции, чтобы судить о правильности перемены задуманного плана для предотвращения иногда смертельных осложнений, необходим большой личный опыт и глубокое понимание сложных анатомических, физиологических и патолого-анатомических отношений.

Хирург больше, чем терапевт должен считаться с общественным мнением. Во внутренней медицине лечение не поддается, так сказать, контролю непосвященных и обвинения, падающие на терапевта, не бывают обычно столь строгими, как обвинения хирургов. Публика судит очень просто: рost. hoc еrgо proptеr hoc. Очевидность результатов хирургического вмешательства дает каждому право судить о заслугах и об ответственности хирурга. Но надо не забывать, что хирургия не математика, что в ней существует множество не поддающихся точному учету условий, определяющих успех операции, что в ней большое количество неразрешенных проблем, что в тяжелых отчаянных случаях умелое, хотя и рискованное вмешательство может спасти обреченного на смерть больного. И, если первая обязанность хирурга-избегать бесполезных операций, то, с другой стороны, его право и обязанность дерзать производить такие операции, которые дают известные шансы на спасение жизни больного. Мы не только не претендуем на иммунность от ответственности, но, наоборот, подчеркиваем нашу ответственность, нашу обязанность отчитываться за наши ошибки, за нарушения требований нашей науки.

Американцы считают, что каждый хирург должен культивировать в себе три начала, три Н: head(голову), heart(сердце), hand (руки). Хирург обязан совмещать в своем лице интеллектуальные способности, гуманное сердце и ловкие руки.

Без этих данных хирург немыслим, Treves говорит „а surgeоn should always be young". Да, в пределах своей работы хирург обязан всю жизнь сохранять полное обладание физическими и душевными качествами, обеспечивающими успех и правильность хирургического вмешательства. „Аfeeling hеаrt is аrequisite of аsurgeоn", такговоритвеликийLister. Икэтомумыможемдобавитьпревосходныесловаодногоизкрупнейшиххирургов ХIХстолетияВеrgmann’a „Nicht Routine sounder ehrliche Bemuhung und opferfreudige Menschenliebe machen den guten Arzt. Nur wer seiner Verantwartichkeit bewusst ist, ist des Vertrauens des Kranken wert”. Это совершенно правильно. Только тот хирург заслуживает доверия, который сознает свою ответственность. Pearce Gouldсказал: „хирург также не может снять с себя ответственность, как человек не может отделаться от следующей за ним тени". А Веrgmannдобавляет: „сознание ответственности перед собственной совестью, перед больным, перед обществом заставляет нас хирургов стремиться к возможному совершенствованию, независимо от того, является ли мы начинающими учениками или законченными маэстро".

Мне кажется, приведенных цитат достаточно, чтобы убедиться в том, как лучшие представители нашей науки подчеркивали тяжесть и необходимость лежащей на хирургах ответственности.

Мы восстаем лишь против несправедливых обвинений. Никто из нас, независимо от своего научного значения, размеров своей деятельности и своего опыта не должен подвергаться подобным обвинениям со всеми их юридическими последствиями. И мы, конечно, имеем право защищать свою честь, свое достоинство, свое положение против необоснованных обвинений, наши заслуги против неблагодарного, недоброжелательно настроенного общества, мы должны всеми силами протестовать против мер, ограничивающих без пользы для больных свободное развитие нашей научной и практической работы.

Повторяю, ни асептика, доведенная до возможной степени совершенства, ни самая тщательная техника, ни самая углубленная установка показаний к операции, ни самый добросовестный послеоперационный уход не могут ни предусмотреть, ни предупредить ряда неудач: заболевание легких от наркоза, генерализации рака или туберкулеза после операции, уремии у старых нефритиков, упадка сердечной деятельности при кровотечениях, недостаточности печени при заболеваниях желчных путей, внезапной эмболии легочной артерии и т. п. И так как эти осложнения могут наступить при самих простых операциях, то ясно, насколько велика не только действительная, но и кажущаяся ответственность хирурга.

Я вас спрашиваю, что было бы с нами, если бы закон не защищал бы нас от импульсивной мстительной толпы. Общественное мнение и неустойчиво и далеко не всегда компетентно. Оно также непогрешимо, как и наше мнение. Готовое всегда обрушиться на патентованного хирурга, оно очень часто необыкновенно снисходительно к шарлатанам, костоправам, знахарям. Против последних дела возбуждаются гораздо реже. С другой стороны, больные вознаграждают нас глубокой благодарностью за заведомые ошибки, кажущиеся больным благодеянием. Paget приводит такие случаи трогательной благодарности со стороны больных хирургам, совершившим ошибки, неправильно истолкованные как полезные и спасительные действия.

Итак, велика ответственность хирурга, сложна и трудна его работа, направленная на восстановление здоровья и спасение жизни, неизбежны и неотвратимы тяжелые, иногда роковые ошибки, тесно связаны с хирургической работой независимые от хирурга катастрофы, и поэтому при оценке его заслуг и неудач необходимо руководствоваться беспристрастным суждением компетентных судей и не поддаваться импульсивным решениям; каковы бы ни были последствия произведенной операции.

Следуя заветам своих лучших руководителей, отрешаясь от сознания своей непогрешимости, а исполняясь сознанием своей ответственности, работая непрерывно над собою и совершенствуясь в научно-практическом отношении, - хирург сможет довести до минимума свои невольные ошибки и считаться высоко полезным членов общества, которое само должно ограждать его от несправедливых и пристрастных обвинений".

Использованы:

1. текст статьи из "Журнал теоретической и практической медицины" 1930 № 4 "Об ответственности хирурга". Проф. Б. К. Финкельштейн.

2. Иллюстрация 1. из https://www.ourbaku.com/index.php/Финкельштейн_Борис_Константинович_–_хирург,_доктор_медицинских_наук,_профессор.